Можно считать это странным, а можно – закономерным, но за последние два года видение гражданами страны целей России в XXI веке стало несколько менее амбициозным, а отношение к ее перспективам в этом столетии – более пессимистичным. Во всяком случае, так получается, судя по сентябрьским данным ВЦИОМа.

В целом, цели по-прежнему относительно амбициозны, и оптимистов в этом отношении больше, чем пессимистов, но растет число последних – причем именно в последние два года.

Сегодня в ответ на вопрос "Как вы считаете, к каким целям должна стремиться Россия в XXI веке?" 33 % говорит "Вернуть статус супердержавы, какой был у СССР", 42% – "Быть одной из 10-15 экономически развитых и политически влиятельных стран мира", то есть в целом – входить в число мировых лидеров.

Иными словами, амбициозные цели для страны разделяет три четверти ее граждан. 8 % ограничиваются стремлением добиться лидерства на постсоветском пространстве (то есть имеют вполне умеренные цели), еще 9 % – считают, что "не следует стремиться ни к каким глобальным целям", и 8 % не смогли ответить на вопрос, то есть глобальных целей тоже не имеют.

При этом 36 % полагают, что Россия, скорее всего, станет вновь супердержавой в течение 15-20 лет, 18 % уверены в том, что она ей остается и сегодня, 15 % не могут ответить на вопрос. И 30 % полагают, что она не станет таковой как минимум в течение указанного срока.

То есть, цели амбициозны у 75 %, настроения оптимистичны у 54 %, пессимистов – менее трети населения – 30 %.

Дело только в том, что еще два года назад картина была более впечатляющей. Тогда цель возврата к положению супердержавы разделяли 37 %, а вхождения в группу мировых лидеров – 45 %: вместе – 82 %.

То есть за два последних года число стремящихся к глобальным целям упало почти на десятую часть.

В последние два года произошло что-то, что умерило амбициозность целей населения

Та же динамика с уровнем оптимизма. Два года назад, в 2008 году 50 % (на 14 % больше, чем сегодня) верили, что в ближайшие двадцать лет Россия вернет себе статус сверхдержавы, а не верили в это лишь 19 %.

Правда, немногим меньше было тех, кто полагал, что он и так у России сохраняется: 16 % вместо сегодняшних 18 %.

То есть, если, как и было сказано, сегодня к оптимистам можно отнести 54 %, то в 2008 году их было 66 %.

При этом, если сравнить с данными ВЦИОМа от 2003 года, то получается, что в период 2003-2008 годов совокупный показатель амбициозности разделяемых целей возрастал: 2003 – 69 %, 2005 – 72 %, 2007 – 81 % и 2008 – 82 %. А потом, к 2010, резко снизился – 75 % – почти до уровня 2005 года.

Причем, стоит отметить, что 2005 год был для общества и власти довольно тревожным и во внутренней, и во внешней политике – по стране прокатились акции против монетизации льгот, извне ее окружало кольцо "цветных" революций, США явно подчеркивали пренебрежительность по отношению к России в своей внешней политике.

В последующие годы ситуация стала исправляться, был осуществлен "левый поворот" 2005 года, политика стала носить все более явные социальные черты, "цветные режимы" стали проявлять свою неустойчивость, Россия после "Мюнхенской речи" Путина перешла во внешнеполитическое наступление – и показатели поползли вверх. И вдруг вновь вернулись к прежнему уровню.

Схожая картина наблюдается и в показателях оптимизма и пессимизма населения. В 2003 году соотношение оптимистов к пессимистам составляло 52 % к 36 %. В 2005 – 46 % к 41 %, в 2007 – 58 % к 31 %, в 2008 – 66 % к 19 %. К 2010 – опять откат: 54 % к 30 %.

Общественное сознание стало стремиться к меньшему и меньше верить в силы страны и свои собственные. Причем, это странно соотносится с лозунгами наподобие "Россия, вперед!".

Модернизация – безусловно, амбициозная задача. И если ее провозглашение сопровождается теми изменениями в общественных настроениях, о которых говорилось выше, значит, либо она сама по себе не увлекла общество, либо общество не поверило в те методы, которые заявлены для ее осуществления.

Перед страной объективно стоит задача прорыва – она отстает сегодня производственно и технологически. И она должна даже не догонять, а ориентироваться на опережающий рывок, подобный тем, что имели место в начале XVIII или в середине XX века.

Модернизация должна пониматься и восприниматься обществом как его собственная цель

Причем общество должно видеть и чувствовать, что провозгласившие подобные цели политические акторы знают, как достичь этих целей и обладают умением решать встающие задачи.

То, что представление о необходимости "модернизации" утвердилось в обществе, – это безусловно положительный результат последних лет. Собственно, само по себе это осознавалось и раньше – в положении 2007-2008 годов общество видело не окончательную цель, а надежду на будущий прорыв.

Но также было и в середине 80-х, когда страна жила ожиданием перемен и рывка, а политические акторы стали вместо строительства разламывать то, что уже удалось построить.

Стабильность 2000-х – конечно, не развитой социализм. Но возвращаться от нее на двадцать или пятнадцать лет назад ни у кого желания нет, кроме тех немногих, кто жалеет о том времени, как о поре расцвета своих авантюр.

В любом случае, за последние два года в обществе произошло что-то, напоминающее разочарование в недавних надеждах.

Это – реальность, вне зависимости от того, нравится она или нет. А первый императив политического действия требует признавать действительность таковой, какова она есть, а не такой, какой ее хотелось бы видеть.

И тем, кто еще ставит перед страной амбициозные задачи, лучше принять этот сигнал, чем верить придворным оптимистам, утверждающим, что эти цели осуществляются впечатляющими темпами, а общество все больше наполняется уверенностью в успехе, оптимизмом и готово за них бороться.

Необходимо проанализировать, почему за последние два года в общественном настроении произошли те перемены, которые просматриваются в данных вполне лояльных власти социологов. Поставлены ли те цели, которые интересуют большинство граждан? И могут ли предложенные методы убедить граждан в реальности достижения позитивных целей?

путин, социальная сфера, акции, спад